Автор: Леонид Александровский
Тот факт, что Макануфф и Пламмер выбрали для своей второй совместной работы на сцене Шекспировского театрального фестиваля в Стратфорде (первой была постановка «Цезаря и Клеопатры» Шоу) именно «Бурю», кажется вполне закономерным. Просперо – обязательная, неизбежная роль для любого значительного шекспировского актера в летах. Из сравнительно недавних примеров достаточно вспомнить величайшего актера XX века Джона Гилгуда, чьей последней большой актерской работой был как раз волшебник из «Бури» (в «Книгах Просперо» Гринуэя). На тот момент Гилгуду было 86, хотя своего первого Просперо он сыграл еще в 1940-м году (36-летним), а затем возвращался к излюбленной роли в 40-х, 50-х и 70-х годах. Кристофер Пламмер «дорос» до своего Просперо уже 80-летним; казалось бы, на закате карьеры, а на самом деле – в ее пиковый момент, накануне получения актером первого «Оскара».
Роль герцога-изгнанника, повелителя бурь подходит величественному Пламмеру так же, как сшитый на заказ дублет – елизаветинскому вельможе (ну а легендарный монолог про «жизнь, сотканную из снов», вряд ли кто способен произнести с большей осмысленностью). Тем не менее, иногда образ Просперо в спектакле Макануффа кажется чем-то вроде свадебного генерала – настолько режиссерски изощренным и зрелищным получился сам спектакль. Режиссерских и художественных находок здесь действительно огромное количество – так что презентация постановки в качестве «фильма» в начальных титрах не кажется натяжкой. Максимальной кинематографичности зрелищу Макануффа придают, прежде всего, уместные в шекспировской феерии спецэффекты: радужно переливающаяся волшебная накидка Просперо; дым, внезапно окутывающий взволнованного Ариэля и как бы материализующий эмоции бесплотного духа; невидимый воздушный трон Просперо, на котором властелин острова восседает во втором акте.
Разумеется, «Буря» Макануффа – чисто сценическое зрелище, театральная природа которого подчеркивается дизайном сцены, многоуровневого «волшебного круга», способного уносить героев к облакам и низвергать под землю. Тем более что эта небесно-земная дихотомия лежит в самой основе пьесы, будучи воплощенной в образах Ариэля и Калибана. Оба персонажа производят в этом спектакле незабываемое впечатление: крошечный, светящийся неземной лазурью андрогин-Ариэль (в исполнении миниатюрной американской индонезийки Джулианы Соэлистио), и зооморфный «король ящериц» Калибан (канадский актер-атлет Дайон Джонстоун). В своей трактовке двух полюсов шекспировского бестиария Макануфф придерживается автобиографической – и одновременно метафизической – интерпретации «Бури», где Ариэль оказывается воплощением высокого поэтического дара драматурга (который символизирует перо Ариэля – магический аксессуар, переходящий Просперо), а Калибан – метафорой низменного, бренного, телесного, «нескончаемой хвори», о которой так много писал Шекспир в своих последних пьесах и которая, вероятнее всего, свела его в могилу.
Отдельных слов заслуживает пробирающая насквозь музыка Майкла Рота, великолепно справившегося с задачей придать конкретную звуковую форму той самой «сладостной удивительной музыке», которую беспрерывно слышат попавшие на утопический остров герои. А среди потерпевших кораблекрушение нельзя не выделить вечно пьяного слугу Стефано – роль, которую валлийский ветеран Герайнт Вин Дэвис превратил в настоящий комический бенефис в стиле Бенни Хилла.
